Исчезнут, как майя как сохранить самобытность коренных народов севера, по просьбе читатей
Валерий Вэнго родился в тундре, стал шестым ребёнком потомственного ненецкого оленевода. Всего в семье было 8 детей — 4 сына и 4 дочери. До 12 лет жил с родителями в тундре, но после смерти отца мать приняла решение переехать в посёлок Караул.
— Но таковы наши законы — детей оберегать. Помните случай с четырёхлетней эвенкийской девочкой, которую дед отправил за несколько километров до ближайшего посёлка за помощью, когда стало плохо её бабушке? После этого мать пытались лишить родительских прав… Часто ли сталкиваются традиционный уклад жизни северян и законы страны?
— Все говорят о том, что малые народности теряют свою культуру и язык. Как считаете, есть ли возможность у народов Таймыра сохранить свою самобытность?
— Языки многих коренных народов родились в оленеводческих стойбищах. Оленеводство является обязательным атрибутом сохранения языка и культуры коренных народов Севера. Культура утрачивается, когда народ перестаёт говорить на родном языке. Сохранение языка стало проблемой тех коренных народов, которые переехали жить в посёлки и города. Вот я в миллионном Красноярске могу перекинуться на своём языке только с двумя-тремя земляками, и всё. Кроме того, понемногу власть убирает преподавание языков из школьной программы, многие стесняются своего языка и не передают своим детям, считая его невостребованным. Язык ненцев, которые до сих пор живут в тундре, в отличие от языка эвенков, энцев, нганасан, сохраняется и довольно распространён, поскольку ненцы — самый многочисленный из малочисленных народов.
— В советские годы оленеводы Таймыра жили неплохо, весь цикл жизни был государством организован. Сейчас как они выживают?
Уже ушёл четвёртый губернатор, которого мы пытались убедить в том, что нужно с помощью государственных механизмов сделать так, чтобы продукция у оленевода закупалась, перерабатывалась и реализовывалась, должен быть государственный или муниципальный заказ на всю продукцию. Иначе всех переведём на социальные пособия. На Ямале, например, мясо оленя после переработки направляют в Германию, Австрию, скандинавские страны. У нас перенять этот опыт пока не получается. Поэтому сегодня уровень жизни оленеводов в разы ниже прожиточного минимума, а всевозможные службы соцзащиты не могут дойти до северян. Более того, чтобы эту помощь получить, нужно столько собрать справок, которых у него просто нет, и он не знает, где их взять. Оленеводы — гордый народ и попрошайничеством заниматься не будут. А раз не просят, власти думают, что у них всё хорошо.
Региональная власть после объединения Таймыра и Эвенкии с Красноярским краем до сих пор не поняла, кого взяли в большую семью красноярцев, кто такие кочевники, жители посёлков, как они живут и чем дышат.
— За последние 10 лет появилось много проблем. После потери статуса автономии федеральные структуры переехали в Красноярск, региональная власть не нашла, чем их заменить, а местная не имеет полномочий. Государственные и муниципальные услуги стали для северян недоступными. В итоге значительная часть населения со своими проблемами осталась один на один. Чтобы получить паспорт, охотничий билет, заплатить налоги и сборы, обучиться вождению, оформить право собственности, вести бизнес, нужно ехать за сотни, а то и тысячи километров. Вот им добрые люди и посоветовали, что выходом из ситуации будет отделение от края и создание автономии. К чему это приведёт, сказать трудно. Но власть должна задуматься и сделать соответствующие выводы.
Около 50 тыс. живут в трёх автономных округах — это Ненецкий округ, Ямало-Ненецкий и Таймырский Долгано-Ненецкий. Из них 30 тыс. ведут кочевой или полукочевой образ жизни и занимаются оленеводством. Красноярский этнограф Виктор Кривоногов как-то сказал, что пока живёт оленеводство, язык и культура тех народов не будут утеряны. У других народов Таймыра, таких как нганасаны, энцы, которые в своё время были великими кочевыми народами, осталось только 60% своих слов, не связанных с бытом оленеводов. Их язык постепенно и уверенно исчезает, идёт полная ассимиляция народа. Ещё лет 15-20 — и многие коренные народы Севера полностью утратят свой язык, культуру и идентичность. Это относится и к другим коренным народам нашего края — кето, селькупам, чулымцам. Точно так же, как когда-то исчезли цивилизации Майя и ацтеков в Южной Америке. Сегодня нет ни народа, ни их языка, но потомки живут до сих пор.
Единственное, что может сегодня государство, — это сохранить их культуру и язык в книгах. Необходимо вернуть преподавание родного языка в начальные, а может, и в старшие классы, где компактно проживают коренные народы. Может, это неправильно, но мы должны насильно заставлять их изучать свой язык и поощрять преподавание. Мы на региональном уровне приняли закон о дополнительном стимулировании учителей родного языка. Скандинавские страны тоже утратили свой язык, но финны и норвежцы придумали целые государственные программы по возрождению и пониманию языка своих коренных народов. Например, в посёлке названия улиц пишутся на государственном языке, а рядом — на родном, и так во многих общественных местах и в магазинах. Это примитивно, но человек незаметно для себя слов 100-200 выучит. А у нас пока не получается. Считаю, что при сегодняшней политике подхода государства к проблемам малых народов процесс исчезновения ряда коренных народов как этноса неизбежен.
— Жителей тундры спасает то, что они находятся далеко от цивилизации и властей. Там месячного ребёнка, накормленного, в тёплой люльке, могут на сутки оставить одного в холодном чуме. Это считается нормой — ничего не случится. На большой земле за такое лишили бы родительских прав. Для годовалого ребёнка обычное явление ползать среди стада оленей, собак. В три года дети сами могут уйти за километр от стойбища и вернуться. При этом я не припомню каких-то трагических случаев. Люди привыкли доверять природе, ведь большинство из них по-прежнему являются язычниками. Плюс крепкий иммунитет, который передаётся из поколения в поколение. В тундре нет бактерий, грязи, которая есть в городах: чистые вода, продукты питания и воздух плюс ежедневные физические нагрузки делают жителей Севера крепкими телом и духом.
— Многие таймырцы считают, что после объединения стали жить хуже, и недавно даже собирались провести референдум, чтобы вернуть автономный округ.
Источник: http://www.krsk.aif.ru/society/ischeznut_kak_mayya_kak_sohranit_samobytnost_korennyh_narodov_taymyra
Валерий Вэнго: Как и все дети тундры, я 11 лет жил в интернате в период учёбы, а летом кочевал вместе с родителями. В тундре дети взрослеют намного раньше, с 4-5 лет их уже серьёзно приучают к труду кочевника. Я мог запрячь оленью упряжку, помогал отцу на рыбалке, охоте, занимался сбором хвороста, во время кочевья помогал собирать аргиш. И когда ребёнка в 6 лет забирали в школу, он уже сам мог управлять оленьей упряжкой, в одиночку преодолевать — неважно, зимой или летом, — большие расстояния в 40-50 км. И сейчас там так же детей воспитывают. В городах и посёлках мы в первый класс детей водим за руку, многое им не доверяем, боимся за их жизнь и здоровье.
Источник: http://projint.ru
